Концертный курган и Мишкина Яма

Тихая слобода Никольская, что в Миллеровском районе Ростовской области, ограничена сосновыми лесами и быстрой прозрачной речкой с упругим песчаным дном. На правобережье – широкая терраса, поросшая серебристым ковылём, на ней одинокая церквушка. Дальше – склоны высоких бугров с крутыми склонами.
Если подняться на вершину самого ближнего бугра, раскроются перед глазами поля – и скифский курган тут как тут. По рассказам краеведа Виктора Алексеевича Ващенко, ушедшего из жизни в августе 2019 года, в советские времена на склонах этого кургана собирались зрители, прибывшие на концерты заезжих артистов – гастролёры приезжали даже из соседних краёв и областей. Приезд и выступления оплачивал сельский совхоз. На концерты подтягивались и жители соседних хуторов – пешком, в кузовах грузовиков, на велосипедах. Принимали артистов радостно, долго потом обсуждали увиденное…
Но почему концерты проходили перед курганом? Зал сельского Дома культуры не мог вместить всех желающих; ну и, кроме того, летом в помещении жарко и душно. А здесь – экзотика!
Сейчас когда-то «обжитый» курган порос высокой травой и кустарником, но ковыль здесь по-прежнему во всей красе!
Но что сказать на такое вступление, которое написал Михаил Шолохов к рассказу «Лазоревая степь» (сборник рассказов «О Колчаке, крапиве и прочем», Москва, 1927)?
«В Москве, на Воздвиженке, в Пролеткульте на литературном вечере МАППа, можно совершенно неожиданно узнать о том, что степной ковыль (и не просто ковыль, а "седой ковыль") имеет свой особый запах. Помимо этого, можно услышать о том, как в степях донских и кубанских умирали, захлебываясь напыщенными словами, красные бойцы.
Какой-нибудь не нюхавший пороха писатель очень трогательно рассказывает о гражданской войне, красноармейцах, — непременно "братишках", о пахучем седом ковыле, а потрясённая аудитория – преимущественно милые девушки из школ второй ступени – щедро вознаграждает читающего восторженными аплодисментами.
На самом деле – ковыль поганая белобрысая трава. Вредная трава, без всякого запаха...»
В переизданиях рассказа это странное вступление отсутствует.
Однако вернусь к буграм. Спустившись к пойме речки Калитвы, в тёплый летний день можно искупаться в Мишкиной Яме.
Конечно, предложение «искупаться в яме» звучит настораживающе, но на самом деле оно должно бы только вдохновлять!
Об этой Яме мне рассказал всё тот же Виктор Ващенко. Кстати, прекрасный пример того, как образуются географические названия; а вклад в местную топонимику сделал слобожанин Михаил.
Был он любознательным, активным парнем. И захотелось ему создать что-то новое, что-то преобразить! Решил устроить запруду в нескольких метрах от моста через Калитву. Ведь запруда – это красиво: образовывается водопадик, вода журчит, переливается… С помощью друзей-ребятишек и соорудил её, а вскоре ушёл в армию.
Четыре десятка лет шумит эта запруда; здесь можно видеть рыбаков и в выходные дни – купающихся.
Однажды после вечернего купания я поднялся с берега на террасу и вижу – стоит легковушка, а хозяин её, сухопарый грустноватый мужичонка лет пятидесяти с лишним, медленно ходит в отдалении, что-то выискивая в траве.
Предмет, который он держал в руке, оказался миноискателем. «Езжу тут по местам, где когда-то стояли дома и работали ярмарки, стараюсь найти монеты. Хочу довести свою коллекцию хотя бы до двадцати, тридцати штук. Это моя цель; каждые выходные выезжаю на поиски…»
На вопрос, давно ли он занимается собирательством, мужчина ответил:
«Бросил пить. Но ведь надо жить дальше? А жить скучно. С тоски помрёшь, если не придумаешь себе хоть какое-нибудь занятие. Без цели совсем можно загнуться. Стал собирать монеты».
Такое вот «преображение» собственной жизни. Впрочем, всё, кладоискательство теперь уж – вне закона. Искать другое увлечение? Вернуться к пьянству? О решении того мужичонки, понятное дело, мне ничего не известно