Из истории домашних библиотек

Первые собрания домашних книг в России появились практически в тот же период, что и в Европе – в XIV-XV веках, когда зарождались и активно развивались технологии западного книгопечатания. Однако в силу сложности изготовления и, как следствие, дороговизны книг, позволить их себе долгое время могли только великие князья - Иван I Калита, Василий III, царь Иван Грозный. Объем их книжных коллекций был крайне мал по современным меркам. Например, у Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых, имелось всего несколько десятков книг, причем большая часть из них – рукописные. У его сына Алексея Михайловича количество изданий увеличилось примерно до 200-300.

В ХVII в. круг владельцев личных библиотек заметно расширился. Среди них – государственные деятели, писатели, учёные, представители духовенства, наиболее просвещённые монахи. Богатые библиотеки были собраны Ефимом Чудновским, протопопом Аввакумом, княгиней Е.Урусовой, Сильвестром Медведевым. Большое собрание книг было у общественного и церковного деятеля, писателя и поэта Симеона Полоцкого (1629–1680), в библиотеке которого хранилось немало инкунабул, значительное количество палеотипов, а тематика литературы включала описания отцов церкви, исторические сочинения, издания произведений античных авторов, книги по философии, астрономии, баллистике, различные справочники, собственные сочинения.

Настоящий бум собирания книг начался с приходом к власти Петра I. В 1714 году он назначил первым государственным библиотекарем немецкого ученого Иоганна (Ивана) Шумахера, а в 1721-1722 гг. отправил его по Англии, Голландии и Франции, одним из многочисленных пунктов в полученной им инструкции было: «старатися полную библиотеку Вашему Императорскому Величеству промыслить», т.е. купить. Закупкой книг для библиотеки занимался и сам Петр Первый во время своих путешествий, а также агенты (Савва Рагузинский, Юрий Кологривов, Петр Беклемешев и др.) и дипломаты (Борис Куракин, Андрей Матвеев, Василий Долгорукий и др.). Тематика приобретаемых книг была довольно широка: военная литература, научные и архитектурные трактаты, кораблестроение и садоводство, государственное устройство. Из царской библиотеки книги выдавались родовой знати, придворному окружению. В неё легче, чем в другие хранилища, был открыт доступ гражданской литературе. Более подробно о библиотеке Петра Первого можно узнать в проекте «Библиотека Петра Ι», подготовленного библиотекой Российской академии наук и Президентской библиотекой.

В первой половине XVIII века выделяют три направления собирания книг: старообрядческое, купеческое и дворянское. Активно занимались книгособиранием и библиофилы-иностранцы, находившиеся на государевой службе: Я. Брюс, А. Виниус, Р. Арескин, А. Остерман, барон Корф. Известными книголюбами были Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Василий Татищев, А. Волынский, А. Хрущев. Эти книжные собрания состояли преимущественно из книг на иностранных языках.
Во второй половине XVIII в. превосходные библиотеки имели княгиня Е.Р. Дашкова, граф И. И. Шувалов, князья Голицыны и Долгоруковы. Графы Воронцовы располагали пятью библиотеками, графы Шереметевы – одиннадцатью (часть появилась в XIX в.), графы Строгановы – четырьмя библиотеками, выросшими в XIX – начале XX в. в гигантские книжные собрания, которые насчитывали от 10 000 до 40 000 томов. От них не отставали представители просвещенного дворянства и духовенства, писатели, врачи. В это же время появляется интерес к коллекционированию рукописей, предпринимаются первые попытки собрания русских рукописей и старопечатных книг.

Отечественная война 1812 года нанесла значительный урон книжным коллекциям Москвы, которая была главным книготорговым и библиофильским центром России. В московском пожаре погибли многие ценнейшие личные библиотеки, в том числе собрание графа А. И. Мусина-Пушкина с единственным экземпляром «Слова о полку Игореве», библиотека иностранных книг графа Д. П. Бутурлина, в которой находилось до шести тысяч инкунабул.

В XIX веке в число собирателей домашних библиотек и библиофилов входили представители самых различных слоев населения. Среди известных русских библиофилов этого периода - А. С. Пушкин, Н. П. Румянцев, А.Д.Чертков, А П. Бахрушин. Не иметь собственной библиотеки считалось чуть ли не дурным тоном для просвещенного и обеспеченного человека. В то время книги в высшем свете собирали государственные деятели (граф Николай Румянцев обладал 28,0 тыс. книг), писатели (например, Федор Тютчев, И. Тургенев), философы (у Петра Чаадаева было порядка 700 изданий, но совершенно уникальных по своему происхождению, включая по-настоящему эксклюзивные и ценные).

Во второй половине XIX в. в России в массово стали создаваться домашние (частные) библиотеки, владельцами которых были люди самых разных сословий – дворяне, купцы, мещане, офицеры, ученые, врачи, учителя.
Для хранения книжных собраний выделялись отдельные помещения, подбиралась мебель, особенным образом обустраивался интерьер.
Странами-производителями и поставщиками мебели для кабинета и домашней библиотеки были преимущественно Германия, Франция, Англия и Италия. Мебель для библиотек изготавливалась и российскими мастерами. Для них заграничная мебель была источником новых идей, поэтому сразу при ее появлении разрабатывалась не столь дорогая и высокого качества отечественная мебель для домашних библиотек, тем более что в период царствования Павла I был введен запрет на ввоз французской мебели.
В александровскую эпоху появились мебельные фабрики. В Петербурге это были фабрики Бобкова, Битепажа и Гамбса, располагавшие большим ассортиментом различных пород деревьев. Большая часть мебели снаружи покрывалась красным деревом, а ящики фанеровались более светлыми породами. Большим спросом пользовалась мебель из палисандра, граба или дуба, создававшая дух респектабельности и благородства. Деревенские мастера использовали дуб, ясень, вяз, каштан, плодовые деревья (грушу, вишню), сосну, липу, лотарингский орех, березу.

Интерьер библиотеки должен был усиливать эстетическое восприятие процесса чтения. Домашние библиотеки в XIX веке состоятельных людей состояли из следующих предметов:
   - книжный шкаф для хранения книг. В случае если комнаты были небольшие, размеры книжных шкафов уменьшали, срезая фронтон и убирая высоту и глубину каркаса. Первоначально шкафы закрывались сплошными или зеркальными дверцами, позже — стеклянными. Обычно стеклянные дверцы имела только верхняя часть шкафа, шкафчики внизу имели сплошные дверцы. Решетки в форме стрельчатых арок применялись даже при отсутствии стекол. Популярностью пользовались неоготические книжные шкафы, с медной и черепаховой инкрустацией. Для изготовления использовали эбеновое дерево или, как в высококачественных французских шкафах — «королевское дерево» - экзотический сорт южноамериканского дерева с лиловым оттенком;
   - письменный стол использовали для чтения и письма, а также для демонстрации гравюр и рисунков. Как правило, его делали массивным, с модным орнаментом и резьбой, с проемом между тумбами. В тумбах по бокам стола делались ниши, заполнявшиеся ящиками или закрывавшиеся дверцей. Письменный стол ставили не только у стены библиотеки, но и по центру, поэтому его стали украшать со всех четырех сторон, в том числе, делая ложные выдвижные ящики. Материал для изготовления - дуб, красное дерево, поверхность стола часто обтягивали кожей;
   - стул «всадника». Так назывался библиотечный стул из красного дерева из-за сходства позы сидящего с позой всадника. Читатель садился на стул лицом к спинке, чтобы не помялись фалды фрака (в XIX веке фрак - одежда домашняя), помещал книгу на прикрепленную к верхней перекладине регулируемую подставку и использовал подлокотники в качестве опоры;
   - зооморфное кресло из красного дерева с резными ручками в форме львиной головы, реже — другого зверя. Ножки в форме шерстистых лап. Модно было использовать только в библиотеках.

За долгую историю существования домашних (частных) библиотек сложились определенные традиции оформления интерьеров, предназначенных под библиотеки и родственные им «кабинеты». Для состоятельных владельцев интерьер создавался лучшими архитекторами. Например, большая дворцовая библиотека в Павловске была создана по заказу императрицы Марии Федоровны по проекту архитектора Карла Росси в 1822-1824 гг. Вся обстановка библиотеки: книжные шкафы вдоль стен, витрины, столы - спроектирована архитектором как единый ансамбль интерьера. Мебель была изготовлена из волнистой березы в мастерских известного петербургского мебельщика В. Бобкова. Помимо собрания книг, насчитывающего более 20,0 тысяч томов, в библиотеке находились также собрание гравюр, чертежей, минералогическая коллекция, коллекция медалей и монет, коллекция вулканических лав и коллекция антиков. Библиотека, принадлежавшая к личным покоям Николая II в Зимнем дворце, была создана в конце XIX в. архитектором А. Ф. Красовским. В убранстве библиотеки широко использованы мотивы английской готики. Главную роль в оформлении библиотеки играют книжные шкафы, расположенные вдоль стен и на хорах, куда ведет лестница.
А вот как описывает библиотеку А. С. Пушкина один из его современников: «Вся стена была уставлена полками с книгами <...> Кабинет был просторный, светлый, чистый, но в нем ничего не было затейливого, замысловатого, роскошного, во всем безыскусственная простота, и ничего поражающего, кроме самого хозяина, поражавшего каждого, кому посчастливилось видеть его...»

Количество книг в домашних собраниях определялись социальным положением владельца и его возможностями. У первого царя из династии Романовых, Михаила Федоровича, в 1634 году было не более двух десятков книг, в том числе три печатные. К 1642 году их число удвоилось. Сменивший Михаила Федоровича на троне царь Алексей Михайлович имел уже  более 200 книг только на иностранных языках. В XVII веке псковский архиепископ Феофан Прокопич на свои скудные средства сумел собрать библиотеку из 3192 томов. Книжное собрание супруги русского императора Николая I Александры Федоровны состояло из более 9 000 томов, а собрание книг императрицы Марии Федоровны в Павловске насчитывало более 20,0  тыс. томов. Императором Павлом были собраны несколько собраний в Михайловском, Зимнем и особенно значительная в Гатчинском (40,0 тыс. томов) дворцах.
Покупались книги зачастую целыми библиотеками. Так, Екатерина II приобрела несколько библиотек у знаменитых французских просветителей-энциклопедистов: Вольтера (6 800 томов), Д'Аламбера, Дидро (3,0 тыс.  томов), известного географа Бюшинга, а также 13,0 тыс. томов у берлинских книгопродавцев Николаи и Циммермана, а в 1791 году огромную по тем временам для России библиотеку в 5,0 тысяч томов умершего известного русского историка князя М. М. Щербатова.
Многие частные собрания впоследствии составили основу фондов публичных библиотек. Например, в фондах РГБ находятся более 200 личных книжных собраний известных деятелей отечественных науки, культуры, просвещения, крупных собирателей - более 28,0 тыс. томов графа Н.П.Румянцева; около 80,0 тыс. томов Н.А. Рубакина;  собрание государственного деятеля и ученого А.С. Норова, богатое изданиями, посвященными Ближнему Востоку (около 16,0 тыс. томов); библиотеку императрицы Александры Федоровны Романовой, супруги императора Николая I, (около 9,0 тыс. томов), ценную своим изысканным оформлением и подбором книг воспитательного характера; домашние библиотеки историка М. П. Погодина и археолога и писателя М.А. Веневитинова и др.

В XVII веке зародилась традиция подписывать свои книги. В это время библиотеки были большой редкостью и признаком состоятельности человека. Как предметы высокой стоимости, издания постепенно превращались в реликвии, относящиеся к конкретным семьям и родам. Произведения часто украшались драгоценностями, помещались в оклады и ставились в книжные шкафы под замок. 

Сегодня надписи на книгах отражают состав и особенности личных библиотек, позволяя определить характер отношения владельца к своим собраниям. Запись на книге отражала право владения изданием: «Библиотека М.А.Савицкого»; «Из книг….» или автограф владельца - «Владимир Ионов», «Jozef Mackiewicz» и т.п. В некоторых случаях пометки могли содержать также сведения о профессиональных занятиях владельца: «Горный техник М.Б.Краснянский», «Помощник присяжного поверенного Григорий Амбарцумович Чубарьянц»,  «Из книг горного инженера И.В. Плетникова»,  «Инженер-механик Николай Николаевич Зальцман, гор. Баку», а также дату приобретения произведения или тексты-предупреждения: «Библиотека В.М.Сухаро. Книги из дома не выдаются. Эта книга украдена»; «Эта книга украдена из библиотеки Смирнова В.О. 12 лин. Д. № 17»; «Из домашней библиотеки Ант. Ос. Тюфекчиева. Ростов н/Д 19. Если Вы взяли эту книгу для прочтения, не задерживайте и забудьте возвратить».

Более полную информацию о широте литературных интересов и круге чтения дают дарственные записи (инскрипты). Данный вид помет мог быть представлен в разных формах, содержать информацию о времени передачи издания, указывать на степень знакомства дарителя и адресата:
«Получена в подарок от глубокоуважаемой вдовы А. Н. Труворова Любови Николаевны Труворовй в день Вознесения господня 31 мая 1918 года по старому стилю, но новому 14 июня 1918 г.»;
«Дорогому товарищу Петру Леонтьевичу Целицо от автора. 29. 08. 1888»;
«Дорогой Каре от друзей. 30.VI.1891».

До конца XVIII века издатели не переплетали свои книги, и только с зарождением издательского дела большинство томов стали облекаться в одинаковый переплет – издательский, который должен был привлечь и заинтересовать читателя, поэтому на крышке располагаются самые увлекательные моменты сюжета.
Владельческий переплет для книг домашней библиотеки создавался с целью сформировать и сохранить для следующих поколений фамильную библиотеку, семейную гордость, поэтому часто владельческие переплеты  производились индивидуально, по желанию и вкусу самого владельца библиотеки, который  не скупился на декорирование книги - блинтовое и золотое тиснение, бинты на корешках, инкрустация, суперобложка, аппликация, вставки накладных элементов и вышивка. Знаковые издания для владельца издания облачались в оригинальную обложку, а коллекции - в единообразную.
По словам известного библиофила Михаила Вадимовича Сеславинского, «когда закрываешь глаза и вспоминаешь полки своей библиотеки, то, конечно же, сразу всплывают образы книжных переплетов — богатых и изысканных, простоватых и незатейливых, издательских и владельческих. Именно последние и создают особую ауру, напоминают о своих прежних хозяевах, плетут невидимые нити, образующие связь времен. Мы берем с любовью переплетенную книгу с экслибрисом прежнего владельца, с вытиснутыми золотыми буковками его инициалами на корешке и ощущаем аромат старой московской или петербургской квартиры, а может быть — дворянского имения, а может быть — купеческого дома с темной дальней комнатой, где хранилась библиотека его хозяина». 

Любительский переплет приживался в России неспешно, по мере становления домашних библиотек. В 1871 году Федор Михайлович Достоевский вложил в уста одного из героев романа «Бесы» Шатова знаменитое рассуждение о читателе-обывателе: «Потому что читать книгу и ее переплетать это целых два периода развития, и огромных. Сначала он помаленьку читать приучается, веками, разумеется, но треплет книгу и валяет ее, считая за несерьезную вещь. Переплет же означает уже и уважение к книге, означает, что он не только читать полюбил, но и за дело признал. До этого периода еще вся Россия не дожила. Европа давно переплетает».

Спрос рождал предложение, а читатель, один раз попробовавший «одеть» любимую книгу в приятный, например, полукожаный переплет, уже не отказывался в будущем от подобного удовольствия еще раз, даже если деньги на него приходилось отрывать от самого необходимого.

Принадлежность издания к домашней (личной) библиотеке также обозначали с помощью экслибриса – инициалов на внутренней стороне обложки, а самые знаковые тома помечались суперэкслибрисом – фамильным гербом на передней сторонке издания.
Индивидуальное оформление книг доступно для владельцев библиотек и в наши дни. Можно создать свою личную коллекцию в традициях прошлых столетий. В специальных мастерских вам помогут разработать декор переплета, выбрать материалы и создать фамильный экслибрис.

В 1913 году, в год празднования 300-летия Дома Романовых, была предпринята полная инвентаризация имущества, имеющегося в российской империи, «вплоть до последней блохи». Установлено, что число дворянских владений на 1905 год в 47 губерниях Европейской России (без Прибалтики) составляло 105 739; купцов и почетных граждан – 22 815. Соответственно, с большой долей вероятности можно предположить, что домашних библиотек на начало XX в. насчитывалось около 100 тысяч (с объемом фонда каждой из них от 500 до 25 000 единиц).
В журнале «Русский библиофил» (№ 6, 1912 г.) был опубликован  отчет Бориса Гласко, где  приводятся данные, представленные в Костромскую Архивную комиссию по Буйскому уезду Костромской губернии, который был «самый глухой, самый забытый». Автор указывает, что «книги… были почти во всех усадьбах, за очень немногими исключениями»: «Если подсчитать все книги в указанных библиотеках Буйского уезда, то их может набраться свыше 15.000 томов, <….> Одною из главных общих черт всех библиотек обследованного уезда (как, впрочем, вероятно, и других) является неизбежное присутствие беллетристического отдела и отдела старинной, преимущественно французской, литературы XVIII столетия. Книги военные, или морские, сборники указов и справочники находятся также почти в каждой библиотеке, в большем или меньшем количестве. Но при всём том мы можем отметить совершенно особый, индивидуальный характер каждой из этих библиотек. В прежнее время помещичье дворянство сосредотачивало в себе всю общественно-политическую, литературную и научную жизнь страны, и каждый почти дворянин-помещик играл свою особую, индивидуальную, ярко выраженную роль в истории всего государства или хотя бы местной. Поэтому и библиотеки, принадлежащие различным родам дворянства, ярко различаются. Смотря по эпохе, в которую действовал тот или другой помещик-дворянин, и книги его преимущественно сосредотачиваются около одного определённого, небольшого исторического момента. Совершенно определённый отпечаток кладёт на книжные собрания также, несомненно, и местонахождение усадьбы. Книги по местной истории и быту находятся почти всегда в помещичьих библиотеках и придают, конечно, ей свой специальный характер.
<…>Судьба всех этих библиотек почти всегда одинакова. Книга - друг русского помещика. Он любит её и бережёт, пока может. Но поколение заменяется поколением. На смену отцов приходят дети. Книга, как лучший друг прежнего владельца, выражает его взгляды, взгляды его эпохи. Ещё дети и внуки берегут это достояние их отца и деда, но жизнь идёт вперёд, новое время рождает новые взгляды, появляются и новые книги, а старые, по недостатку места, выносятся на чердаки, в сараи или в кладовые. Здесь они лежат покрытые густою пылью или мокнут под дождём и снегом, подвергаясь медленному уничтожению. <…>».

Революция 1917 года и Гражданская война катастрофическим образом отразилась на собирании домашних библиотек. В результате конфискации частных собраний на основании Декрета Совета Народных Комиссаров РСФСР погибло много книжных коллекций, а часть была вывезена за рубеж.

В Советском Союзе наличие у семьи домашней библиотеки  вплоть до середины 1970-х гг. служило важным маркером ее социального статуса. Формирование собственной книжной коллекции, с одной стороны, требовало определенных денежных расходов, которые мог себе позволить не каждый; с другой стороны, богатая семейная библиотека свидетельствовала об образованности и повышенных культурных запросах ее владельцев, становясь отличительной приметой представителей интеллигенции. Предполагалось, что потребности подавляющего большинства грамотного населения, увлекающего чтением, должна полностью удовлетворять библиотечная система, в то время как обладание собственной коллекцией книг является уделом избранных.
Во второй половине1970-х гг. и особенно в 1980-е гг. ситуация резко изменилась: формирование домашних библиотек становится широко распространенной практикой, не только среди горожан, но и среди жителей села. По данным комплексного исследования «Место личных собраний в системе обслуживания населения книгами», проведенного в СССР в 1983–1985 гг., 94% опрошенных семей имели в доме книжные собрания, причем около 70% домашних библиотек, имеющихся на тот момент в стране, были собраны в 1970-е – начале 1980-х гг.
Происходивший бум создания домашних библиотек привел, с одной стороны, к повышению их роли в обеспечении населения книгами, с другой стороны — к возникновению «дефицита» на книжном рынке.
Стремительно растущее социокультурное значение домашних библиотек вызвало повышенный интерес ученых к этому явлению. Наиболее масштабной работой в этом направлении стало уже упомянутое всесоюзное исследование, проведенное в середине 1980-х гг. и зафиксировавшее пик позднесоветского книжного бума. Наибольшее внимание социологов привлекали распространенность домашних библиотек в различных социальных группах, количество книг в этих собраниях, принципы их комплектования, состав домашних библиотек, использование их в повседневной жизни.
Социолог Б. В. Дубина в статье «Книга и дом: к социологии книгособирательства», написанной в середине 1980-х гг., отмечал две черты, характерные для наиболее массового и интенсивного книгособирания 1970-х гг.: оформительские компоненты популярной книги (крупные шрифты, цветные иллюстрации в тексте, пестрая глянцевая обложка, многообразные рамки в оформлении титулов, заставок и т. п.), а также многотомность или  серийность изданий.

По данным «Левада-центра», количество людей, вообще не имеющих дома книг, резко выросло на рубеже 1990–2000-х гг., однако затем снова сократилось (1996 — 24%, 1998 — 32%, 2000 — 34%, 2008 — 24%).
Материалы опросов ВЦИОМ дают похожую картину. Согласно этим данным, количество людей, совсем не имеющих дома книги, имеет тенденцию к сокращению (1990 — 23%; 1995 — 19%; 2011 — 18%); однако при этом заметно выросло число тех, у кого в домашней библиотеке не более 100 книг с 28% в 1990 г. до 49% в 2011 г.

Сегодня спрос на домашние библиотеки пусть очень медленно, но все же растет. Иметь обширную, уникальную, состоящую из красивых, дорогих и эксклюзивных книг коллекцию в России опять стало престижно. Каждое частное книжное собрание – это имиджевый и интеллектуальный портрет своего владельца, а еще – мощный способ сохранения семейных традиций и просто место уединения, возможности читать, размышлять и отдохнуть душой.
Домашняя библиотека может быть местом обучения и воспитания детей. В доме ребенок живет, воспитывается, учится. И если мы устраиваем домашнюю библиотеку, мы уже этим самым создаем в своей квартире, в своем доме образовательное пространство. Создаем среду, которая так или иначе повлияет на воспитание детей. Если в доме, в квартире, в комнате нашлось место для книг и оно обустроено – значит, мы уже ввели в мир нашего дома чтение. Дети видят книги, каждый день проходят мимо них, трогают пальцем корешки… Тысячи книг, записанных в памяти нашего домашнего компьютера, не могут сыграть такой роли. Электронные книги – часть личной работы. Домашняя библиотека – часть жизни нашего дома.
Если нам удалось привить своим детям любовь к чтению, то, прочитав одну книгу, дети ищут, что бы еще почитать. Поначалу они просят помощи у родителей. Но чем старше становятся, тем чаще выбирают книги самостоятельно и выбирают книги в том месте, где книги проще всего найти – в домашней библиотеке.

В каждой семье свои любимые книги и свой круг чтения, и библиотека остается в семье у тех, кто хранит семейную традицию - любить читать.

Список использованной литературы:
Гласко Б. Старые русские помещичьи библиотеки // Русский библиофил : Иллюстрированный вестник для собирателей книг и гравюр. СПб., 1912. № 6 (октябрь). С. 22–33.
Иваск У. Г.  Частные библиотеки в России. —— Санкт-Петербург : [Б. и.], 1912.
Колпакова Н. В., Елкина Н. Н. Частные библиотеки России: из прошлого в будущее // Культура : теория и практика. – 2017. - № 5 (20).
Лякишева С. И. Библиотеки русских усадеб. — Москва : Либерея-Бибинформ, 2010.