ул. Пушкинская, 175А

Цветочные курьёзы



4 августа 2022
1025

Обратившись к книге Элеоноры Басмановой, мы бы хотели рассказать вам несколько занимательных историй. Обычно цветы – аккомпанемент романтических сюжетов жизни, развивающихся пышно, головокружительно, трагично, в конце концов. Но едва ли – комично и нелепо. Однако, как показывает история, незнание цветочного этикета может быть причиной не только нелепого конфуза, но и безнадежной размолвки в отношениях.

***

Драматическую историю ухаживания внезапного влюбившегося в помещицу сельского священника, мужа племянницы скульптора Ивана Петровича Мартоса, рассказывает в своих увлекательных мемуарах Мария Каменская. Семья Мартоса занимала квартиру в Академии художеств по соседству с ее семьей. Вдова Ивана Петровича поведала Машеньке историю своего мужа: «Влюбился в нашу помещицу и начал он за нею ухаживать: что ни день – он у неё же в оранжерее все дорогие цветы оборвет, огромный букет сделает, лентами из моих чепцов перевяжет и поднесет ей в презент… Она за свои цветы обижается, сердится… Мне моих чепцов смерть жаль: все с них ленты, как есть, обкорнал…». Утомленная притязаниями священника, помещица пожаловалась благочинному, попа расстригли. С горя он тронулся умом, ходил со стулом на голове, стал называть себя царем Давидом и в конце концов попал в сумасшедший дом, где и умер.

***

Историю неудачного сватовства, впрочем, закончившегося свадьбой, упоминает в своих записках С.П. Жихарев. В истории, относящейся к 1805 году, были замешаны цветы. Помещик Ивантеев очень хороший, средних лет человек, довольно образованный, то есть говорит по-французски и по-немецки, имеет слабость считать себя поэтом, протежировать каких-то ничтожных музыкантов и казаться аристократом, прибавляя, между тем, к каждой почти речи совсем неаристократическое слово: катавасия. Этот Ивантеев влюбился в Катеньку Боровикову, небогатую, но милую и умную девушку, живущую с малолетства у Натальи Матвеевны Вердеревской, предложил ей свою руку, Это было ничего; только неловко сделал это предложение. В день рождения Катеньки Боровиковой он отправил к ней преогромный букет каких-то пошлых цветов и в нем объяснение в любви с формальным предложением в уморительно напыщенных куплетах. Катя, разумеется, тотчас же отдала то и другое своей благодетельнице, которая, прочитав стихи и не очень понимая их, сказала: «Кажется, сватается» <…> «Конечно, maman, - отвечала Катя с живостью, - им пренебрегать не должно, о нем отзываются хорошо: но ведь он лично никогда ни слова не говорил, а если положиться на глупые стихи и вонючий букет, то может выйти катавасия». Это словцо подцепил зубоскал Мневский, и вот тебе написанные им экспромтом куплеты:

Вот Кате пленительной

Осьмнадцать уж лет,

Такой восхитительной

Другой в Москве нет.

Помещик значительный

Вдруг шлет ей букет

И в нём объяснительный

Запрятан куплет.

Куплет уморительный,

Любовный привет!

Он ждёт утвердительный

От Кати ответ.

Но катя в претензии:

«В стихах смысла нет!

Из чахлой гортензии

И самый букет.

Пусть автор с талантами,

Как все говорят:

Всегда с музыкантами

И аристократ;

Но мне из согласия

Всех этих даров

Видна катавасия

Под формой цветов!»

«Эти куплеты поются во многих домах на разные напевы, и дошли уже до сведения нашего помещика. Он очень петушится и угрожает Мневскому, но до дуэли не дойдет, а свадьба состоится».

***

Литератор, романист и драматург Евгений Николаевич Чириков (1864-1932) рассказывает в своих мемуарах историю, поведанную им Антоном Павловичем Чеховым в Ялте:

«Был у меня один случай, и вот я боюсь теперь обидеть кого-нибудь… Принимать всех – это значит бросить совершенно работу и заниматься только приемами посетителей. А могут произойти ошибки. Года два тому назад, например, такой случай. Однажды утром я пошел погулять по набережной. Я гуляю рано, пока спит сезонная публика. Встретился с писателем Елпатьевским, и присели мы с ним на лавочке, в уединении, чтобы вместе помолчать. Неожиданно подходит чистильщик сапог, татарин, и подает мне букет роз. Ну, думаю, беда: какая-нибудь сезонная дама, страдающая бессонницей. «От кого?» - спрашиваю. Татарин показал жестом на даму… или девицу. Далеко: не разберешь! Я был в хорошем настроении духа и пошутил: передал цветы своему спутнику. Тот - мне обратно, я - снова ему. А потом мы встали и пошли, а цветы оставили на лавочке… Конечно, я очень скоро забыл об этом происшествии. И вдруг, спустя несколько месяцев, этот пустой случай превратился в трогательную красоту женской души, перед которой до сих пор стыдно мне. Получаю письмо из сибирской глуши, из Иркутской, помнится, губернии. Какая-то сельская учительница пишет мне, что она три года копила деньги, чтобы поехать и увидеть, и поговорить со мной! Пишет, что приходила в Аутку, но ее не пустили. Стала подкарауливать, и вот однажды утром ей удалось увидеть меня издали. Подойти не решилась, а купила роз и послала с татарином. «Вы, пишет, бросили мои розы, но это все равно: я уже счастлива, потому что всё-таки увидела моего любимого писателя!».

Ещё больше историй вы можете найти на страницах книги Элеоноры Басмановой «Старинный цветочный этикет», заказав её из основного фонда Донской государственной публичной библиотеки.

Текст © Филатова Анастасия

Поделиться:

Рубрики блога:

Коллекция растений


Подбор литературы